Мобилизованный на СВО учитель истории из Южно-Сахалинска стал полевым медиком

Это совсем небольшой музей. Разместился он в вестибюле первого этажа школы № 30, что в Луговом. Три витрины, стеклянные полки, подсветка – все как положено. Две витрины заняты современным стрелковым оружием, гранатами, элементами экипировки воина. Третья пока заполнена не до конца. В ней – модели военных самолетов, защитные шлемы, папаха, бронежилет. Экспонаты для нее в музей доставил преподаватель школы, учитель истории, ныне полевой медик, участник СВО Юлиан Красавин. Ему слово.

Музей

- Первые две витрины сформировал преподаватель химии Виктор Кочкин. Он увлекается оружием, экипировкой, изучает историю войны, и директор школы предложила ему их оформить.

Ну а я решил продолжить это дело, занялся изготовлением моделей боевых самолетов. Сейчас в коллекции самолеты Великой Отечественной войны и один современный. Хотел продолжить, приобрел макеты, но началась мобилизация, и я ушел на фронт.

А там хотел чем-то творческим себя занять, была потребность направить энергию в позитивное русло, ведь война – дело тяжкое… Потому и занялся сбором экспонатов для нашего школьного музея. Что смог – привез, часть идет в посылках. В том числе мешок с осколками от различных боеприпасов, которыми противник стрелял по нам. От минометных мин, танковых снарядов, HIMARS…

Бронежилет с написанным позывным «Каспер» принадлежал бойцу ВСУ. Мне его отдали ребята-медики из госпиталя. Плиты я оставил, а чехол привез. Шлем польский. Его хозяин участвовал в боях за Волноваху и на левом фланге в лесопосадке доблестно его оставил. Еще один шлем с маскировочным чехлом российский, расцветка характерная – песок. Скорее всего, применялся в Сирии. Я нашел его в поле. Шлемофон принадлежал нашему танкисту, участнику боев за Угледар. Парень попал в госпиталь, его отправили в тыл. Надеюсь, жив-здоров. А папаха моя, ее мне вручили как казаку станицы Владимирской, когда мы отправлялись с Сахалина на Донбасс.

Мобилизация

- Принесли повестку утром, я сразу собрался, прибыл в военкомат. Мысли убежать, спрятаться, рвануть в Верхний Ларс – нет, даже не возникало. И потом, я сам занимался патриотическим движением, был командиром южно-сахалинского отряда Юнармии. Если Родина призвала, значит, так тому и быть. Как пел Цой: «Я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой, но высокая в небе звезда зовет меня в путь…»

Да, я был подготовлен. Участвовал в программе «Боевой армейский резерв страны». Но, как оказалось, из того, чему нас учили, не пригодилось ничего. В зоне боевых действий никто не ходит строем, перестрелки – дело нечастое. Если стреляешь, то не с подготовленных позиций, а сходу, быстро, тут уже не до классических стоек. Ну а поскольку я пехотинец, главный мой друг – лопата. Пехота держит позицию, создает инженерные заграждения, проводит минирование, то есть мы обеспечиваем безопасность. Как и во время Великой Отечественной, которая была войной артиллерий. Масштаб действий СВО ни в коем случае с ней несопоставим, но по техническим моментам спецоперация превосходит ту войну.

Строительством укреплений мы плотно занялись весной, когда земля прогрелась. Зимой копать было невозможно, а зашли мы осенью, на участок ответственности прибыли в начале января. Ну а я еще и как полевой медик делал свою работу. Это моя военная специальность.

Полевая медицина

- Кроме истории, я преподавал в школе ОБЖ. Была медицина и в программе занятий с юнармейцами. Мне стало интересно, хотелось понять, что и как. В 2020 году поехал в Москву в Центр тактической медицины к ветерану боевых действий доктору Артему Николаевичу Катулину. Но, опять же, получил там теоретические знания. Уже после мобилизации с нами на полигоне в Троицком занимались девушки-волонтеры «Школы выживания», учили нас тактической медицине.

Там же я получил первый практический опыт. Отрабатывали штурм здания, и у одного офицера случился гипертонический криз. Оказали ему первую помощь, эвакуировали, передали медикам. Все закончилось благополучно.

Потом практиковался уже на месте. Помню первое боевое огнестрельное ранение. Бойцу прострелило ногу, как следствие - открытый перелом берцовой кости, сильное кровотечение. Вначале, конечно, растерялся, но потом взял себя в руки, все сделал правильно. А дальше привык.

В основном у ребят осколочные ранения, порезы, ожоги. Но уже смотришь на это как на предмет работы, времени на сочувствие и переживания просто нет. Кроме того, выполнял врачебные назначения, приходилось и уколы ставить, и капельницы, то есть работал как медбрат. Зато научился колоть внутривенные.

Жизнь под вопросом

- Самое сложное – то, что ты постоянно в напряжении. Война – это не только штурмы, захваты зданий и населенных пунктов, это рутина, причем опасная. Особенно когда ты находишься недалеко от противника, в нескольких сотнях метров от вражеских укреплений. Напряжение не покидает ни на минуту, расслабляться нельзя, потому что не знаешь, откуда прилетит.

Последний случай. Мы были на своей базе, в тылу, в 10 километрах от линии соприкосновения, когда произошел обстрел HIMARS. Снаряд взорвался буквально в десятке метров от нас, уничтожил пустой дом. Всего было семь прилетов, прицельно били по базе, много раненых, погибших, но нас Бог уберег.

Боестолкновение

- Участвовал во взятии высоты в первый день штурма Угледара. Все как положено, с автоматом, на броне, с поддержкой танков. Выехали на задачу рано утром, все в очень сильном напряжении. Чувство опасности там не покидает никогда, а тут ты  еще ясно понимаешь, что можешь не вернуться. Высоту взять не получилось, силы противника намного превосходили наши, но мы смогли грамотно выйти из боя. Шесть раненых, в том числе командир, но никто не погиб, это главное. Второй командир, наш сахалинский атаман, получил контузию. У одного бойца было тяжелое ранение, хорошо, что вовремя успели отправить его в госпиталь. Он и еще один парень получили за этот бой медаль «За отвагу». Остальные ждут наград.

Когда собирали раненых, пришлось выехать на бронетранспортере в открытое поле. Действовали под прямой наводкой танка противника. У бойцов были перебиты ноги, самостоятельно выбраться оттуда они не могли. Мы проскочили, забрали ребят, и только отъехали, как мина прилетела как раз туда, где мы только что стояли. Я запомнил это на всю жизнь…

Конечно, у всех нас перед боем было чувство страха, волнение, потому что мы первоходы. До начала боестолкновения находились в укрытии, в подвале дома. Помолились, а потом начали малыми группами выдвигаться на штурм. До этого момента я размышлял, что да как будет, а когда началось, времени на размышления и страх не осталось, а только механическая работа и мгновенное выстраивание в голове алгоритмов действий.

Когда закончилось, мы вспоминали моменты недавнего боя и истерически смеялись. Что вполне объяснимо, ведь война – это на грани человеческой психики: только что тебя пытались убить, но ты остался жив. Осмысление пришло дня через два. Мне повезло, железо обошло, ни пуль, ни осколков…

Враг

- То, что сейчас происходит, мне напоминает Гражданскую войну. У моего друга братья двоюродные в ВСУ. Один погиб, другой продолжает воевать. Таких историй очень много, брат на брата идет. Эта война никого не радует. Тех, кто находится по ту сторону, я не воспринимаю как укронацистов.  Такие же мобилизованные, как и мы, идейных почти нет, их выбили, а в окопах те, кто оказался в них не по своей воле.

С людьми надо работать, разъяснять причины СВО, в том суть денацификации. Если на это махнуть рукой, будет сложно. С обеих сторон погибло очень много народу, ненависть выплескивается в виде диверсий как у нас, так и на Украине. Надеюсь, мы сможем это пережить и изменить.

Помощь

- Очень поддерживают нас жители трех деревень в Краснодарском крае, они создали чат и 10-го числа каждого месяца объявляют сбор средств. Продукты нам приносят, пирожки пекут, полностью включены в процесс. И на Сахалине такая же история, помощь идет постоянно. Хочу подчеркнуть, что нам очень нужны маскировочные сети. Знаю, что их изготавливают в Синегорске, в Холмске, спасибо огромное всем, кто этим занимается. Считаю, что тем, кто собирает помощь бойцам СВО, нужно ставить прижизненный памятник. Без крепкого тыла победы не будет.

Отпуск

- Моим билетом в отпуск стал сын Марк, родившийся около двух месяцев назад. Когда прилетел на Сахалин, испытал чувства, которые описать невозможно. Целая жизнь прошла за восемь месяцев на СВО, и первое время я поверить не мог, что дома. До сих пор реагирую на звуки, кажется, что летит снаряд. И до сих пор ощущаю себя немного на взводе, чувство постоянной тревоги не ушло…

Послесловие

Сейчас учитель-историк, полевой медик Юлиан Красавин проходит лечение в госпитале, а после возвратится в зону СВО.